Проникся, значит...мда...
Ответ Сэлинджеру датирован декабрем 67-го года. Ровно в эти дни «Урал» вступал в новую фазу под руководством нового главреда, известного уральского писателя Вадима Очеретина. Это был энергичный, яростный боец коммунистического фронта, он ценил ясность, однозначность и четкую партийную позицию. Он не любил литературное нытье и метания рефлексирующих умников. Чужие классики были ему не указ. Впрочем, неизвестно, кто именно писал ответ Сэлинджеру. Письмо оформлено от имени Редакции.
Сперва шла вводная часть.
«Редакция видит свою обязанность в том, чтобы повысить требовательность к идейному и художественному уровню публикуемых произведений. Сегодня для нас как никогда актуальны слова Ленина: «Большой ежемесячный журнал либо должен иметь вполне определенное, серьезное, выдержанное направление, либо он будет неизбежно срамиться и срамить своих участников». Поэтому мы стремимся дать дорогу тем произведениям, в которых острым пером запечатлен духовный облик нашего современника...»
Парой абзацев ниже разговор деликатно и плавно переходил к частным случаям.
«Бывает, что писатель метеором врывается в текущий литературный процесс. Но вот появляется новая книга, затем еще одна. И становится ясно, что, как говорится, все свои жизненные патроны он уже расстрелял в своих предыдущих книжках...»
Затем речь шла о конкретном авторе.
«Думается, дело еще и в том, что вы идете не от жизни к литературе, а от литературы к жизни. Возможно, именно поэтому так надуманы все переживания вашего героя и так незначительны его помыслы и мечты...»
Заканчивалось письмо рядом дружественных советов.
«Автору следовало бы внимательней присмотреться к тем общественным процессам, которые окружают его (порой независимо от его субъективных ощущений). Иногда это требует паузы. И в таких случаях не следует торопиться. Иной рукописи следует отлежаться, прежде чем она найдет свой выход из творческого тупика. Думается, мы имеем дело с таким случаем».
Сэлинджер не ответил. Больше он никогда не отвечал. И никогда больше не предлагал никому своих рукописей. Он взял пожизненную паузу и замолчал навеки.